Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье,
свернувшись в узел и глядя в море.
Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали
в небо, и бились волны внизу о камень...
А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился
навстречу морю, гремя камнями...
Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору
и падал в море, сердито воя.
Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба
Сокол с разбитой грудью, в крови на перьях...
С коротким криком он пал на землю и бился грудью
в бессильном гневе о твердый камень...
Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что
жизни птицы две-три минуты...
Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел
он ей прямо в очи:
— Что, умираешь?
— Да, умираю!— ответил Сокол, вздохнув глубоко.—
Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!..
Я видел небо... Ты не увидишь его так близко!.. Эх ты,
бедняга!
— Ну, что же — небо?— пустое место... Как мне
там ползать? Мне здесь прекрасно .. тепло и сыро!
Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе
над нею за эти бредни.
И так подумал: «Летай иль ползай, конец известен:
все в землю лягут, все прахом будет...»
Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал
немного и по ущелью повел очами.
Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно
в ущелье темном и пахло гнилью.
И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы:
— О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал
бы я... к ранам груди и... захлебнулся б моей он кровью!..
О, счастье битвы!..
А Уж подумал: «Должно быть, в небе и в самом деле
пожить приятно, коль он так стонет!..»
И предложил он свободной птице:
— А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся.
Быть может, крылья тебя поднимут, и поживешь ты
еще немного в твоей стихии.
И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву,
скользя когтями по слизи камня.
И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей
грудью, сверкнул очами и — вниз скатился.
И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро
падал, ломая крылья, теряя перья...
Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела
в пену, умчала в море.
А волны моря с печальным ревом о камень бились...
И трупа птицы не видно было в морском пространстве...
В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу.
И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье.
— А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края?
Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо?
Что им там ясно? А я ведь мог бы узнать все это, взлетевши в небо хоть ненадолго.
Сказал и — сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце.
Рожденный ползать — летать не может!..
Забыв об этом, он пал па камни, но не убился, а рассмеялся. .
— Так вот в чем прелесть полетов в небо!
Она — в паденье! Смешные птицы! Земли не зная, на ней тоскуя,
они стремятся высоко в небо и ищут жизни в пустыне знойной.
Там только пусто. Там много света, но нет там
пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем
укоры? Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний
и скрыть за ними свою негодность для дела жизни?
Смешные птицы!.. Но не обманут теперь уж больше меня их речи!
Я сам все знаю! Я — видел небо... Взлетал в него я, его измерил,
познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю.
Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом.
Я знаю правду. И их призывам я не поверю.
Земли творенье — землей живу я.
И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою.
Блестело море, все в ярком свете; и грозно волны о берег бились.
В их львином реве гремела песня о гордой птице,
дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от грозной
песни:
«Безумству храбрых поем мы славу.
Безумство храбрых — вот мудрость жизни!
О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью...
Но будет время — и капли крови твоей горячей,
как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых
сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!
Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных
духом всегда ты будешь живым примером,
призывом гордым к свободе, к свету!
Безумству храбрых поем мы песню!..»